Об этом цикле

В центре внимания цикла лекций Николетты Мислер и Джона Э. Боулта — жизнь и творческое наследие художника Павла Николаевича Филонова (Москва, 1883 г. — блокада Ленинграда, 1941 г.), которого до сих пор часто недооценивают, а то и часто недооценивают в опубликованных обзорах русского модернизма. Возможно, основной причиной этого пренебрежения является явная сложность его искусства, а также его отказ следовать более знакомому и, вероятно, более доступному пути геометрической абстракции, его отказ от эстетического компромисса и его настойчивое утверждение, что только через практически монашескую преданность художественному ремеслу можно создать настоящее произведение искусства.

Окутанная тайной личная жизнь П.Н. Филонова изобиловала превратностями: исключенный из Петербургской Академии художеств в 1910 году, он подал прошение о восстановлении в должности, был восстановлен – а затем подал в отставку; во время Гранд-тура по Австрии, Италии, Франции и Германии в 1912 году он пережил момент трансформации: облысел, замкнулся в себе и стал интровертом; он сражался на передовой во время Первой мировой войны; он считал, что его картины продолжают расти и развиваться вне контроля художника; он отказался продавать свои произведения, считая их своими детьми; он употреблял крепкий чай и табак; он непоколебимо верил в свою систему и оказывал харизматическое влияние на многих ленинградских студентов.

В названии этого цикла использованы филоновские понятия «видящего глаза» и «знающего глаза» - своего рода формула, согласно которой зрение всегда должно быть объединено и модифицировано объективным знанием, социальным опытом и интеллектом. Хотя живописное и литературное наследие П.Н. Филонова вызывает все более пристальное внимание как в интеллектуальном, так и в коммерческом плане, его искусство по-прежнему остается загадочным, даже несмотря на то, что большинство его картин хранятся в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге и теперь часто воспроизводятся и экспонируются, в том числе на ретроспективной выставке Филонова в московском «Зарядье», состоявшейся несколько месяцев назад. Если современникам Павла Филонова, таким как Василий Кандинский, Казимир Малевич, Александр Родченко и Владимир Татлин, посвящаются многочисленные публикации, конференции, а их наследие постоянно экспонируется, то в биографии Павла Филонова и в понимании его эстетического развития остаются серьезные пробелы: основные вопросы стилистического происхождения еще не решены и требуют уточнения, предстоит установить точную хронологию его картин (собственные удлиненные даты отдельных картин П.Н. Филонова ставят перед исследователем особенно трудную проблему), трактовку художником православной традиции (отраженную, например, в его изображениях Святого Семейства и в библейских эпизодах) и даже смысл и функция его образного репертуара до сих пор вызывают недопонимание. Особенно сложная задача – выявить и определить источники и ресурсы, которые сильнее всего повлияли на собственно тематическое и стилистическое развитие П.Н. Филонова; лишь немногие из искомых ресурсов упоминаются художником или отчетливо проявляются в его произведениях. Несмотря на определенные источники, центральные для Филонова понятия — аналитическая живопись, формула и так называемая сделанность — также остаются не вполне ясными. То же самое может быть сказано относительно того, как его ученики и последователи воспринимали и интерпретировали художественную программу Павла Филонова, его педагогическую методику. Другой круг по-прежнему актуальных проблем - столкновение резкой и непокорной индивидуальности Филонова с чуждыми ему творческими инициативами, а также его позиция в различных коллективных предприятиях.

В картинах П.Н. Филонова нет ни радости жизни, ни чувства юмора, свойственных, например, Наталье Гончаровой и Михаилу Ларионову, или, скажем, упорядоченной чувствительности Любови Поповой и Александра Родченко; в каком-то смысле каждая его картина и рисунок столь же неэстетичны, как например кусок камня, или дерево, или человеческая голова. В отличие от импровизаций Василия Кандинского или супрематических картин Казимира Малевича, искусство Павла Филонова по своей сути фигуративно, хотя и редко может быть названо «понятным». Действительно, несмотря на частое употребление П.Н. Филоновым в его произведениях слова «интеллект», его живопись опирается на очень своеобразную точку зрения, а именно на то, что он назвал «расцвет». Одна тема цикла лекций - «нео-натурализм» Филонова, точнее, отношение художника к естественным наукам, в том числе к атомарности.

Самое главное, что отсутствует в исследованиях, посвященных П.Н. Филонову, это точная хронология eго жизни и конкретные элементы, определившие суть и стиль его творчества - ответственность за данный недостаток, возможно, несет сам художник: «Я не люблю говорить о своей жизни», — утверждал он. В результате о Филонове рассказывают немало любопытных историй – о том, как он относился к своим картинам как к живым существам, о времени, проведенном в сумасшедшем доме под наблюдением невролога Владимира Михайловича Бехтерева, об отношении к живописи и рисунку, которые художник признавал одним целым: «Я пишу тушью», — говорил он.

Стойкий и догматичный, П.Н. Филонов утверждал, что настоящий художник — это искусный мастер, который должен разбираться в вопросах анатомии, перспективы и композиции, что искусство должно не продаваться, а сохраняться для будущих поколений и что художник должен уважать политическую власть как академический авторитет. «Однажды в эту комнату войдет Сталин», — заявил как-то Павел Филонов, представляя, как глава государства посещает его дом.

Остается надеяться, что серия из восьми лекций «Видящий глаз, знающий глаз» поможет заполнить эти пробелы.